IRWIN DOHERTY
▪ ▪ ▪ ▪ ▪
ПОЛНОЕ ИМЯ « |
| » ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ |
LITTLE DIRTY DOESNT HUNT
▪ ▪ ▪ ▪ ▪
she wants revenge - tear you apart
Был день. Стрелки наручных часов от Даниэль Веллингтон медленно, но верно ползли к самому полудню. Ирвин сосредоточенно шагал по безлюдному тротуару, слушая подкаст через эирподс и держа руку на толстом ремне одной из спортивных сумок, перекинутых через плечо. В одной были его чистые вещи и обувь, в другой - все, что могло понадобиться для работы, куда он и направлялся.
Пятнадцать минут назад Ирвин вышел из спортзала, куда ходил по утрам три раза в неделю по понедельникам, средам и пятницам. Хорошую и усердную тренировку выдавали еще не высохшие пятна пота на светлой футболке, подмышками и на груди. Он не пошел в душ специально, потому что ровно в двенадцать пятнадцать ему предстояла встреча с Майклом, а того будоражили такие вот вещи.
Перейдя улицу, Ирвин свернул в проулок между домами-дуплексами, тесно стоящими друг к дружке и, пройдя около тридцати ярдов вперед, без стука вошел в дверь без вывески и других опознавательных знаков.
Внутри было темно и прохладно, вперед тянулся извилистый коридор с ярко-неоновой зеленой светодиодной подсветкой на потолке. Там же из ниоткуда возник здоровенный охранник в выглаженном костюме и еле заметной гарнитурой в правом ухе. Возвысившись над Ирвином, как каменный голем, он сдержанно кивнул в знак приветствия, а после они пожали друг другу руки.
Это был Баз, всегда молчаливый и угрюмый страж. Сколько Ирвин помнил себя здесь, Баз постоянно был на своем посту, и ни дня не прогулял, будто бы у него не было выходных. Рукопожатие у База было крепкое, кулаки как кувалды, но Ирвин и глазом не повел, мужественно выдержав это испытание.
- Майкл уже здесь? - Поинтересовался он, не спеша проходить дальше.
- Я не видел, - признался Баз, передавая ключи, - мимо он бы не прошел.
Коротко поблагодарив, Ирвин взял ключи и двинулся в глубину темного коридора, огибая углы. Проходя мимо редких дверей, он невольно прислушивался к тому, что происходит за каждой из них. Несмотря на разгар дня и середину недели, судя по шуму и стонам, сегодня здесь было людно. Миновав пять плотно закрытых и подойдя к шестой, Ирвин обнаружил ее открытой настежь. Он не без любопытства заглянул внутрь, в надежде увидеть Люси, и не ошибся, она и правда была там.
- Потрясно выглядишь, - оглядев миниатюрную женщину на высоченных каблуках, с ног и по самую шею затянутую в красный упругий латекс, Ирвин улыбнулся ей, так и оставшись стоять на пороге.
Она сама подошла, а вернее подплыла к нему, приобняла за плечи обеими руками, выдававшими возраст, и чмокнула в небритую щеку. Ирвин ответил тем же. Люси была, пожалуй, единственной с кем из местных он общался особенно близко. Ей было пятьдесят с небольшим, и Доминой она была просто первоклассной, опытной и очень профессиональной.
- Ты тоже, - кивнула она и принюхалась, имея в виду его взмыленный видок и запах пота. Ирвин шутливо отмахнулся от нее.
- Сегодня до скольки?
- Еще одна сессия, освобожусь в начале второго, а ты?
- И я. Хочешь пообедать после? - Предложил Ирвин, он не любил есть в одиночестве, а у Саши был весь день по сеансам расписан.
- Если только сходишь в душ.
- Договорились, - подмигнув, Ирвин махнул Люси на прощание и скрылся в темноте коридора, открывая ключом следующую дверь.
Комната была большой и напоминала собой номер в отеле, стилизованный под пыточную средних веков. Здесь была и дыба, и крест с человеческий рост, и клетка с низким потолком, и деревянные колодки. Достаточный разбег для фантазии, если захочется замучить кого-то всерьез.
По-хозяйски зайдя внутрь и осмотревшись, Ирвин снял с себя сумки, одну с одеждой бросив в углу, а вторую поставил на стол и открыл замок. Внутри был целый арсенал разнокалиберных игрушек, мотков веревок, кляпов, анальных крюков нескольких видов и размеров. Постояв и подумав, что они могли бы с Майклом сегодня использовать, он развернулся и сел в удобное кресло, обтянутое бархатом, где частенько коротал время до начала и иногда во время сессии. Достав телефон, Ирвин провел его на наличие входящих. Там было пусто. Саша не писал, потому что работал, ему было простительно, а вот Майкл… Он еще не опаздывал, но Ирвин решил, что пора бы его поторопить, а это значило, что настроен он был на очень продуктивную работу.
«Я на месте. А ты где?», - Ирвин быстро набрал сообщение, отправив его.
«Скоро буду», - ответ не заставил себя ждать.
У Майкла было в запасе еще три минуты, и когда на часах было ровно двенадцать пятнадцать, в дверь робко постучали.
- Входи, - крикнул Ирвин, внимательно глядя на приоткрывшуюся дверь и Майкла, проскользнувшего внутрь.
В жизни Майк был одиноким крупным бизнесменом-гомосексуалистом, в чьем подчинении были три строительные фирмы в разных концах Йоркшира и целый штат сотрудников, численности которых хватило бы на один маленький городок. Стресс и постоянное давление извне убивали Майкла, и сессии были его единственной отдушиной, где он мог отдавать власть в чужие руки, отключать голову, ну и удовлетворять свои самые постыдные и низменные желания, конечно. Он не был красив и даже не был обаятелен. Его толстый живот перевешивал через ремень габардиновых брюк, а когда он был голым, это зрелище было отвратительным вдвойне, вкупе с рыхлыми бедрами и обвисшей постаревшей задницей.
Как только дверь за Майклом закрылась, от улыбчивого, милого и дружелюбного Ирвина не осталось и следа. Он холодно и испытующе уставился на Майка, глядя на него как на полное ничтожество, недостойное даже находиться здесь, рядом с ним, полубогом, Ирвином, в одной комнате.
- Ты чуть не опоздал, - вкрадчиво заметил он, оставаясь сидеть на своем месте, сложив нога на ногу и не глядя блокируя телефон.
- Я...прошу прощения, - негромко извинившись, Майкл замялся, ослабив галстук. Он как и обычно заявился в костюме, весь лощеный и холеный, будто бы вылизанный несуществующей женушкой.
- На колени, - приказал Ирвин, решив дать возможность извиниться.
Майкл безропотно подчинился. Подтянув брюки, он грузно встал сначала на одно колено, потом на другое, и неторопливо стал приближаться, елозя щиколотками по тонкому ковру. Когда двигаться так ему стало трудно, он встал на четвереньки и подполз к ногам Ирвина, низко склоняя голову и норовя коснуться лицом его кроссовок.
- Я прощу прощения...я прошу, пожалуйста...
Ирвин молчал, спокойно наблюдая за тем, как Майкл пристраивается и так, и эдак, втягивая носом запах обуви после полуторачасовой тренировки в спортзале.
Он не стал мучить его слишком долго, приподняв одну ногу и тем самым дав понять, что Майк наконец может сделать то, чего ему так сильно хочется. Сам Ирвин продолжил молча следить за тем, как мужчина, правильно уловив сигнал к разрешению действовать, очень осторожно, с трепетом снял с одной его ноги кроссовок, понюхал его внутри, а потом стал тереться выбритым лицом о ступню в носке, то целуя ее, то просто открывая рот, как рыба, оставшаяся без воздуха.
Все это длилось достаточно времени, чтобы Майк мог забыться, и как только он осмелел и попытался стянуть носок с ноги, как Ирвин тут же пнул его по лицу, отталкивая от себя и опрокидывая на спину.
- Какой же ты жалкий кусок говна, смотреть тошно, - выплюнул Ирвин и одним рывком поднялся с насиженного места, разуваясь и подходя к столу, на котором стояла его спортивная сумка с игрушками.
- Раздевайся, - он отдал приказ, надевая черные нитриловые перчатки, упаковка которых уже стояла на столе, и доставая из глубины сумки моток веревки.
Тем временем Майкл поспешно, желая угодить, срывал с себя одежду до тех пор, пока не остался абсолютно обнаженным и беззащитным, все еще стоящим на коленях. Его небольшой член уже не висел как дохлая рыбешка, в нем уже чувствовалось легкое возбуждение.
- Наклонись, - Ирвин обошел мужчину кругом, оказываясь сзади, - ниже, еще. Раздвинь ноги. Шире! - Без особых церемоний схватив Майка за напрягшийся член, и, оттягивая к себе, Ирвин ловко обмотал его веревкой на манер лассо. Без внимания не остались и тяжелые яйца. Перетянув чужие гениталии достаточно крепко, он закрепил веревку, привязав ее к крюку в стене, и чем сильнее наклонялся вперед Майк, тем туже было натяжение.
Дав свыкнуться с ощущениями, Ирвин нашел в сумке непроницаемую маску на глаза и надел ее на мужчину, лишив зрения. Тот не возражал и наверняка с благоговейным трепетом ждал, как станут развиваться события дальше.
Выбрав на ощупь самый пластичный из своей коллекции дилдо, Ирвин зашел спереди и шлепнул им Майкла по лицу, привлекая к себе его внимание, один раз и второй, а потом неожиданно схватил за волосы, зачесанные назад, и заставил сосать, держа резиновый хер на уровне своего паха, создавая иллюзию того, будто бы Майк сосет у него самого.
Майк старался, давился, мычал, но сосал, беря ту глубину, которую мог осилить. Ирвин торопил его, называл «членососом» и «грязным педиком», а когда надоело, выдернул этот мокрый от слюны хуй из чужого рта и снова врезал им Майклу по лицу, только уже гораздо ощутимее.
Дальше пришла очередь порки. Оставив мужчину в том же положении, Ирвин заменил резиновый член в своих руках на кожаный стек. Это была только разминка. Сначала он долго гладил им Майкла по спине и по заднице, хлопая без усилий то здесь, то там. Несколько раз конечно пришлось хорошенько приложиться, заставив Майкла задрожать. Совсем скоро стек заменила плетка и на бледном мужском теле начали проступать красные следы. Ирвин делал несколько подходов по десять ударов, давая Майку отдышаться и передохнуть. Во время порки он заставлял его быть тихим, а когда у того не выходило, наносил лишние удары и постоянно контролировал натяжение веревки, чтобы та тянула, но не перетягивала чужой член.
Флоггер с цепями был оставлен на сладенькое. Ирвин знал, что Майкл не любит стоп-слов, а поэтому к концу их сессии в меню обещал быть очень послушный мальчик, с кровавыми рубцами и кровоподтеками по всей жопе. Так оно и вышло. Майкл выл, но не просил остановиться, а Ирвин, войдя в раж, трудился над ним как одержимый до тех пор, пока рука не устала и не начала неметь.
Отвязав конец веревки от крюка, Ирвин толкнул еле живого от восторга и боли Майка ногой, повалив на бок. Тот плюхнулся на пол безвольно, как настоящий мешок с дерьмом, об этом Ирвин ему и сказал, смачно сплевывая прямо в лицо, а в завершении всего действа, спуская спортивные штаны и долго мочась на неподвижное, сжавшееся на полу тело, прикрыв глаза и запрокинув голову назад.
Во время они уложились идеально, и уже через полчаса счет Ирвина Доэрти стал на тысячу фунтов стерлингов больше.
Ирвин родился в Корнуолле, в семье университетских преподавателей, католиков и просто хороших людей, чьими высшими целями было служение людям и мир во всем мире. Был единственным и поздним ребенком, отец к рождению сына уже успел защитить докторскую по философии, а мать закрепилась в степени магистра и регулярно публиковала статьи на остросоциальные темы.
С того времени в Корнуолле семья прожила недолго, когда Ирвину было около шести, его отца пригласили преподавать в Университете Лидса, тот без раздумий согласился, и Ирвин пошел в школу уже там. Благодаря обоим своим родителям, младший Доэрти рос openmainded ребенком, был спокойным, рассудительным, увлекающимся и умеющим увлечь других.
Закончив школу, поступил в Городской Университет, выбрав основным вектором своего движения психологию, хотя посещал курс и по криминалистике, но быстро бросил, заскучав.
В тот же год влюбился и очень быстро женился на своей тогдашней однокурснице-француженке Франсуазе Паскаль. Через год у пары родилась дочь по имени Леа, а еще через год они развелись, и Ирвин неожиданно для всех уехал в Лондон. Заканчивал учебу он уже там.
В общей сложности он прожил в Лондоне около шести лет, проведя их в поисках себя, учась, работая, время от времени путешествуя и пересылая родным открытки, а Франсуазе чеки с посильными суммами на содержание их общего ребенка.
Всю свою жизнь Ирвин был странноватым молодым человеком, чьи интересы и увлечения не укладывались в рамки общепринятых норм. Все началось с одного случайно найденного порно на кассете, которое он впервые посмотрел, когда ему было всего семь. На видео мужчина одетый в кожу и латекс порол обнаженную связанную женщину с кляпом во рту. Та дрожала, выла и капала слюной. Определить нравится ей это или нет семилетнему ребенку было трудно, как и разобраться в себе, нравится ли увиденное ему самому.
Потом Ирвин вернулся к этому с появлением в доме Интернета, ему было примерно четырнадцать, когда он открыл для себя новый и будоражащий воображение мир. Одними просмотрами фотографий и видео дело не закончилось, Ирвину только-только стукнуло семнадцать, когда он впервые попал на кинки-пати, где вызвался добровольцем на показательную порку. Так начались его отношения с местным тематическим сообществом.
Его приглашали на закрытые вечеринки, куда он с радостью и трепетом ходил время от времени несколько лет. С этими походами у него будто бы был свой маленький грязный секрет, который не знали ни родители, ни даже Франсуаз, согласившаяся выйти за него замуж. В их совместную с женой жизнь свои пристрастия Ирвин не тащил, опасался, немного стыдился, да и чувствовал себя недостаточно уверенно, чтобы четко определить, что для него есть Тема и какое место он сам занимает в ней.
Будучи двадцатилетним и все еще неискушенным новичком, однажды он дал свое согласие на настоящую личную сессию одному из особенно настойчивых организаторов их закрытого сообщества в Лидсе. Сорокалетний мужчина с нелепыми порно-усами давил большим опытом и авторитетом. Ирвин не устоял и выступил в роли нижнего, а когда спустя сорок минут утомительного, скучного и заурядного действия, тот, пытаясь изображать из себя доминанта, заявил, что ничем не болеет, поэтому они сейчас будут трахаться без резинки, малыш Ирвин, изначально не планировавший вступать в гомосексуальный контакт, - он же был женат и любил свою жену! - воспринял это как должное. Все время он молча смотрел в стену, а спустя двести сорок секунд все закончилось.
Самое страшное случилось потом, когда порно-усы растрепал подробности их с Ирвином сессии всем, кому только мог. Об этом узнали в университете, насмешки и шейминг тут же полетели со всех сторон, об этом узнала и Франсуаз, развод с которой не заставил себя долго ждать. Ирвину пришлось уехать и перевестись в Лондон, прекратив не только практиковать, но и даже думать о том, за что его так стыдили.
В Лондоне все устроилось на удивление скоро: плохое забылось, нашлись новые друзья, новые отношения, помимо учебы Ирвин стал работать в баре в Сохо, где получал хорошие чаевые, и со временем, года через полтора даже вернулся к практике, встретив Его.
Его звали Штефан, ему было слегка за сорок и он был неприлично богат и влиятелен, имея дело с швейцарскими банками. Сытая, безбедная, но скучная жизнь сделала из Штефана трижды разведенного любителя острых ощущений и молоденьких мальчиков, искренне считающего, что все в этой жизни можно купить на его швейцарские франки. Ирвин встретил Штефана в баре, где работал, тот был постоянным клиентом и пришел уже после закрытия, прогнать его было нельзя. Напившись, Штефан предложил Ирвину деньги за ночь с ним, а тот только рассмеялся и отшил его, переведя все в шутку, но Штефан был настойчив. Между ними завязалась потасовка, Ирвину пришлось силой дать понять, что между ними ничего никогда не будет и мысленно попрощаться с работой, но каково было его удивление, когда Штефан снова попросил ударить и послать его. Так, сам того не подозревая, Ирвин Доэрти нашел своего первого саба.
Их общение длилось около полутора лет, за это время Ирвин успел выяснить, что Штефан просто помешан на финансовом доминировании и заводится с полуоборота, если крикнуть ему в лицо, что его деньги ничего не значат и он может засунуть их себе в жопу. Наверное, Доэрти был первым за много лет человеком, который не относился к нему подобострастно. Они встречались в дорогих отелях, где Ирвин прилежно и со всей страстью отдавался своей роли, прикидываясь недотрогой, неприступной крепостью, чью оборону не в силах сломить ни шестизначные суммы, ни дорогие подарки. Но все это совсем не означало, что Штефан не должен был пытаться. В этом и был весь смысл их увлекательной игры, в которой Ирвин наконец чувствовал себя не ведомым, а ведущим, полностью свободным от каких либо рамок, и это ему нравилось, черт возьми. Обычно их встречи заканчивались тем, что успешный, богатый и влиятельный Штефан ползал у Ирвина в ногах, шмыгал разбитым носом, рыдал навзрыд и умолял не быть с ним таким строгим, но Доэрти был непреклонен. Ему действительно ничего не было нужно, в этом он не играл, ведь его собственная семья была вполне себе обеспеченная, поэтому сверхбогатые люди никогда не казались ему особенными.
Действительно большие деньги Ирвин принял от Штефана лишь однажды, но он сам попросил его об этом одолжении. У отца случился инфаркт, финансы на больничные счета, на реабилитацию и на оплату сиделки понадобились очень срочно, Ирвину больше не к кому было обратиться. К тому времени их отношения со Штефаном больше походили на дружбу, у того в связи со стрессами на работе начались приступы паники и повысилась тревожность, и теперь Ирвин мчался в отель не для того, чтобы унизить и посмеяться, а чтобы поддержать, успокоить и оказать посильную психологическую помощь. Штефан с легкостью и безвозмездно выписал Ирвину чек. Тех денег хватало не только на оплату всех счетов отца, но и на небольшое путешествие на летний фестиваль в Будапешт.
Постепенно общение Ирвина со Штефаном сошло на нет, кажется тот завел стабильные отношения в родной Швейцарии, у Ирвина тоже кое-что завязывалось с парнем с юридического, поэтому он был даже от части рад, что Штефан уехал и больше его не беспокоил.
Однажды Ирвин вернулся домой после ночной смены в баре, уставший и злой он опустился на стул и стал жаловаться своему тогдашнему парню Патрику. «Почему мне не платят за то, чтобы я мог избивать людей», - сказал Ирвин, на что Патрик, пожав плечами, ответил «можно устроить». Уже через пятнадцать минут они нашли в Гугле одну из тематических закрытых студий-данженов для гомосексуальной публики, куда требовались мужчины Доминанты. Ирвин позвонил им и на следующий день пошел на собеседование с менеджером, где он рассказал о своем опыте, умении пользоваться флоггерами, стеками, иглами, воском, делать несложный самый базовый бандаж. Всему остальному обещали научить. Потом была экскурсия по студии и пятнадцатиминутная показательная сессия, на которой взрослый мужик, весь в татуировках, смахивающий на байкера, держал на привязи второго такого же. Тот был абсолютно обнажен. Его покрасневший, налитый кровью член у самого основания сдавливало стальное кольцо на замке, а на голову была надета плотная маска с единственным отверстием для рта, а этот самый рот был занят огромным дилдо. Выглядело это очень впечатляюще.
Через несколько месяцев Ирвин ушел оттуда, потому что студия просила слишком большой процент за аренду и использование их девайсов, и перешел в частный коллектив, где каждый сам искал себе клиентов, на время сессии снимая номер в отеле или апартаменты. Но вскоре попрощался и с ними, отправившись в свободное плаванье. Клиентов он наработал быстро и уже через год вообще прекратил брать новых, если только те не были знакомыми знакомых. Стиль его общения с сабмиссивами был похож на стокгольмский синдром: сначала у них был “медовый месяц”, когда Ирвин был особенно заботливым и внимательным, а потом резко становился будто бы нервным, злым и непредсказуемым. Доводил до эмоционального пика, а после понижал градус, снова делаясь «хорошим».
Так он провел свои последние три года в Лондоне, закончив учебу и получив степень бакалавра, а после, расставшись с Патриком, постепенно перебрался обратно в Лидс, ведь там был его настоящий дом. Накопленных денег как раз хватило, чтобы поступить в магистратуру, где он и познакомился с Алексом, который позднее стал для него просто Сашей и второй половиной. Отношения с бывшей женой постепенно тоже наладились, та оттаяла за все эти годы и хотела, чтобы у ребенка был отец, поэтому их общению препятствовать не стала.
Сейчас Ирвин зарабатывает на жизнь тем же, чем занимался в Лондоне, проводя от трех до шести сессий в неделю. Заработанных денег ему вполне хватает, чтобы оплачивать собственные счета, откладывать на поездки, помогать бывшей и родителям. Своего занятия он ни от кого не скрывает и готов говорить о нем открыто, считая, что может задоминировать любого человека голыми руками, в обычных джинсах и майке с Диснеем, как это было в первый раз.
- повернут на здоровом питании, безглютеновых продуктах и органике; может много часов подряд провести в супермаркете, изучая составы на упаковках
- приверженец спорта: имеет безлимитный абонемент в спортзал через дорогу от дома, тренируется с персональным тренером три раза в неделю
- находится в постоянном поиске идей, как повысить качество жизни, последний его заеб - правильное расположение магнитных полей в квартире, влияющих на появление рака мозга
- время от времени курит, чтобы снять стресс; пьет в умеренных количествах - бокал вина или два за ужином пару раз в неделю
- любит музыку, играет на гитаре и поет, правда делает это редко; из исполнителей очень любит хозиера, эда ширана, портисхэд и эми уайнхаус
- фанат творчества и чувства юмора квентина тарантино
- любящий и хороший отец, обожает дочь, с удовольствием отводит ее в школу и берет к себе на выходные; в будущем хочет еще детей
- увлечение бдсм никак не влияет и не просачивается в его реальную жизнь: в одежде отдает предпочтение стилю кэжуал, в домашнем интерьере - хай-тек и минимализму, в отношениях ведет себя спокойно, стабильно и заботливо, любит романтику, избегает конфликтов, предпочитает адекватные обсуждения детским обидам и замалчиванию проблем, но никогда не против аргументированно доказать свою точку зрения и склонить чашу весов на собственную сторону
- надежный товарищ и друг, хороший слушатель и советчик, и в целом очень деликатный молодой человек, с чувством юмора и высоким уровнем эмпатии
LAST BUT NOT LEAST
▪ ▪ ▪ ▪ ▪
— Катись отсюда нахуй, и чтобы я тебя больше не видел! — Бешено проорал Цезаре, отвратительно брызгая слюной.
Дверь его офиса резко открылась, с грохотом ударив о стену. Оттуда вылетел Брайс и бегом спустился вниз по лестнице, толкнув плечом Илмари и даже не извинился.
Испуганным Брайс не выглядел, разве что только злым.
— Ну не сука ли? — Фыркнул Илмари и спустился вслед за ним, выходя на улицу.
Снаружи было холодно. Март, — ничего удивительного. После разговора с Цезаре настроение у Брайса в конец испортилось, но он решил еще немного здесь потусоваться, попытаться подцепить кого-нибудь, попытать счастье. Встав около стены, позади всей их разношерстной компании, он подогнул одну ногу, — как раз ту, с татуировкой, — опираясь ею о стену, и достал телефон, чтобы скоротать время ожидания.
Неподалеку толклись пятеро арабов. Выходцами из какой страны они были точно по их виду нельзя было сказать: грязные, горластые и грубые, все они были похожи друг на друга, и никто не хотел с ними связываться. В качестве экономии средств они пришли сюда впятером, собираясь подснять кого-то одного. На всех. Не удивительно, что никто не хотел их обслужить. По мнению Брайса хуже арабов были только индусы, которых в Лондон тоже приезжало достаточно много.
— Детка, ты как? — Чино шутливо кивнул на восточную компанию. Брайс молча мотнул головой, мол извини, я пас. Чино не нужно было повторять дважды и он быстро отстал.
После каждой крупной ссоры с Цезаре на душе у Брайса было скверно и неспокойно, но он терпел, зная, что к утру их обоих отпустит, и все снова станет нормально. Стоило подумать об итальянце, как он появился тут как тут, — видимо, кто-то шепнул, что никто не хочет заняться арабами, и он вышел сам во всем разобраться.
— Какого хуя? — Спросил он, подойдя ближе к остальным. — Вам че, бабки не нужны? Я не пойму. Заработали все деньги мира и решили отдохнуть?
В ответ — молчание. Кто-то опустил глаза, кто-то поджал губы, Кристал так вообще отвернулась. Никому не хотелось ложиться под пятерых, а попадать под горячую руку Цезаре — тем более.
— Пусть Брайс идет, — защебетал Илмари, появившись у итальянца из-за спины.
Цезаре резко обернулся на сладенький голосок, проверить, кто это там так складно пиздит, а Брайс удивленно поднял глаза, оторвавшись от телефона.
— Ой, постойте, или нет? Точно, я забыл, у него же особенное положение.
Брайс не понял, почему Илмари так его засаживает, а поймав на себе недобрый взгляд Цезаре, быстро спрятал телефон, выпрямляясь. Он раньше всех понял, что сейчас произойдет.
— Стой, Цез! Я объясню! — Перепугавшись не на шутку, потому что Цезаре был предсказуем, Брайс попытался оправдаться, — чисто на автомате, — но итальянец не хотел ничего слушать. Схватив из багажника тачки (это была тачка для быстрого перепихона) биту, он попер на Брайса, как бульдозер, который никто даже не попытался остановить.
Первый удар пришелся по руке, — Брайс как раз попытался ей защититься, роняя рюкзак на землю.
— Нет! Не надо!
— Заткнись, сука! Закрой свой рот! — Цезаре замахнулся снова, и на этот раз ударил прямо по лицу, разбивая Брайсу нос и губы.
Остальные охнули в унисон и отпрянули. Шокированная Кристал зажала жирно накрашенный красным рот обеими руками, чтобы не заорать от увиденного. Даже Илмари потерял дар речи, не ожидая, что Цезаре взбесится настолько сильно на пустом месте. Никто из них не ожидал.
Закричав от боли, Брайс упал на асфальт, больше не защищаясь, а итальянец, воспользовавшись этим, в гневе обрушил на него еще два удара. Всем было слышно, как ребра Брайса хрустнули. Щелк-щелк. Он вскрикнул, но тут же затих, сжимаясь и корчась, лежа на земле. Что было у Цезаре в голове, о чем тот думал в этот момент, Брайс не знал, он вообще потерял способность соображать и все разговоры вокруг слышал какими-то урывками.
— Вам, помойным блядям, я погляжу, слишком хорошо живется? А?! — Громкий голос Цезаре зазвучал снова. Тот орал на всю улицу. Итальянец сделал шаг вперед и остальные шуганулись его, будто он хотел приняться избивать и их тоже. — Если я еще хоть раз услышу, что у кого-то здесь особенное положение, то обоих, — мне насрать, кто это будет, — найдут вон в том мусорном баке, вам понятно? По частям! Ни у кого, слышите? Ни у кого здесь нет никакого положения! Нет и не будет! Никогда!
Цезаре оглядел каждого из них, блуждая бешенным, жадным до крови взглядом от одного перекошенного от страха лица к другому. Брайс в это время лежал у его ног, пытаясь отползти в сторону.
— Да вы бы все сдохли, если бы не я! — Не унимался итальянец, а когда заметил, что Брайс предпринимает попытку к бегству, прижал его ногой к асфальту, свистнув Сандро, чтобы подошел.
— Подними, — он кивком указал на Брайса, будто тот и человеком не был вовсе, — и отдай этим, пусть уже успокоятся. Далеко их не пускай, пусть развлекутся прямо тут, под присмотром, — еще один кивок в сторону открытой тачки, — а то ищи их, блять, потом по всему городу.
Сандро выплюнул зубочистку, которую жевал во рту и без лишних рассуждений поднял Брайса за шкирку и затолкал на заднее сиденье, и даже штаны с его бедер сдернул, чтобы показать гостям, что у них тут первоклассный сервис.
— Че встали, как коровы недоенные? Пошли работать, не на что тут смотреть!
Цезаре уже ушел, разогнал всех сам Сандро. Он же и следил за тем, чтобы арабы залезали в тачку по очереди и не вздумали делать этого по двое.
Когда сверху оказалась первая потная и вонючая туша, Брайс завизжал так, будто бы его резали заживо. Ему было не до работы, не до ебли, не до чего. Он хотел, чтобы его оставили в покое одного, один на один со своей болью, душевной и физической, а не насильно заталкивали в очко короткий и толстый член. Чужая рука зажала ему рот, заглушая крики. Хорошо, что все закончилось быстро, всего через несколько минут, но первую тушу сменила вторая, не менее смердящая и тяжелая. Брайс снова кричал и сопротивлялся. Один раз получил по лицу, но Сандро быстро это заметил и сделал замечание. Когда его трахал третий, Брайс уже лежал молча, никак не реагируя, только морщился и скулил, когда мужик по неосторожности давил на сломанные ребра. Процесс затянулся, Брайса даже вырвало один раз, но охочий до мальчишечьей задницы араб, кажется, этого даже не заметил, или просто сделал вид. У двух последних Брайс не запомнил даже лиц и не мог точно сказать, надевали они презервативы или нет. Его мутило, ему было очень хреново, и когда Чино вытащил его из машины, Брайс даже не сразу понял, что это он.
Как они добрались до дома — большая загадка. Брайс помнил, что приятель раздел его догола и помог залезть в ванную, а потом напоил обезболивающими и антибиотиками. Объединив усилия с Гуглом, они поняли, что нос у Брайса не сломан, а поэтому не стали вызывать скорую. В больницу Брайс не хотел, ведь там нужно было регистрироваться, тем более у него не было собственной страховки, случись что серьезное, он бы прошел по страховке матери, а она не должна была знать о том, что действительно с ним случилось. Пятерых арабов, насилующих ее сына один за другим, она бы просто не вынесла.
Ночью Брайс почти не спал, обезболивающее действовало не в полную силу и он все никак не мог найти удобную позу, пробуя ложиться и так, и эдак, но все было не то. Уснул он лишь под утро, часов в пять или шесть, но проснулся, интуитивно почувствовав, что в комнате кроме него кто-то есть.
Со стоном открыв глаза, Брайс увидел перед собой Романа. Тот стоял над ним в одной футболке и трусах, со своими неизменными неопрятными волосами, будто их просушил и потрепал порывистый ветер.
— Что ты за человек, Роман, — это была любимая присказка Брайса, даже в таком хреновом виде он продолжал оставаться собой и даже не думал просить о жалости и помощи. Правда говорить ему было больно, в горле все пересохло, а разбитые губы опухли, но Брайс продолжал сохранять самообладание, все еще держась за сломанные ребра, — приехал без звонка, пришел сюда...светишь тут своим хреном...даже доброго утра мне не пожелал. Как...как такое возможно?
Проворчал Брайс и попробовал подняться, но без посторонней помощи это было проблематично.
— Я буду благодарен, если...если поможешь мне сесть. И не делай ты такое лицо. Ничего не случилось...просто на пару недель я выбыл из строя. Заживет, как на собаке...ты уж мне поверь.
Брайс не ответил ни на один из вопросов Романа, старательно гнул свое, ведь остальные все равно шепнут ему, когда тот появится на улице вечером, а до тех пор пусть пребывает в сладком неведении, ему наверняка хватило эмоций в этой его поездке.
— Лучше расскажи...как ты съездил? Как все прошло? Порадуй меня, будь мне лучом света в этом темном царстве.